Перед ним на плоскости берега были эллинские львы и средиземноморские козы, девушки с плотью из золотых крупинок, сатиры, играющие на резных свирелях, танцующие дети, чьи руки рассыпали по песку цветы, и за детьми скакали, резвясь, ягнята, и музыканты перебирали струны своих арф и лир, юноши верхом на единорогах мчались к далеким лугам, перелескам, вулканам, к развалинам храмов. Сплошная, нигде не прерывающаяся цепь фигур, а рука - а деревянное стило в руке нагнувшегося человека, с которого градом лил пот, безудержно, неистово чертило, рисовало, порхало, вращалось, извивалось, описывало круги и восьмерки, восьмерки и круги, прыгало, шипело, шуршало, замирало на месте и вновь срывалось в полет, словно эта стремительная вакханалия непременно, во что бы то ни стало должна была завершить свое буйство прежде, чем море погасит солнце. Двадцать, тридцать, сорок метров наглядными иероглифами нимфы, дриады и журчащие ключи. В угасающем свете песок был как расплавленная медь, запечатлевшая послание,- читай и наслаждайся всякий, ныне и вовек.
http://knigi-bradberi.narod.ru/barhatnyj_sezon_p0001.html
